Гости .. как званные
И без звонка. Вот так... На чай?
Входи тогда, я ведь не против...
Ты дни разлуки сосчитай,
А память, видимо, наркотик...
А в доме те же... Стены, дверь,
Цветы, посуда и обои...
Листвой засыпан старый сквер,
И на скамье воркуют двое...
Ну проходи, нежданный гость... (отрывок)
Автор: Ксения Газиева
Глава XV ( Фрагмент )
Дом Колпаковой представлял собой совершенную развалину; он когда-то был выстроен в том помещичьем вкусе, как строили в доброе старое время Александра I.
Фасад с колоннами и мезонином, ворота в форме триумфальной арки, великолепный подъезд, широкий двор и десятки ненужных пристроек, в числе которых были и оранжереи специально для ананасов, и конюшни на двадцать лошадей, и целый ряд каких-то корпусов, значение которых теперь трудно было угадать.
Колпаков был один из самых богатых золотопромышленников; он любил развернуться во всю ширь русской натуры, но скоро разорился и умер в нищете, оставив после себя нищими жену Павлу Ивановну и дочь Катю.
Теперь колпаковское гнездо произвело на Привалова самое тяжёлое впечатление, и он удивился, где могла помещаться Павла Ивановна с дочерью.
Когда-то зелёная крыша давно проржавела, во многих местах листы совсем отстали, и из-под них, как рёбра, выглядывали деревянные стропила; лепные карнизы и капители коринфских колонн давно обвалились, штукатурка отстала, резные балясины на балконе давно выпали, как гнилые зубы, стёкол в рамах второго этажа и в мезонине не было, и амбразуры окон глядели, как выколотые глаза.
— Где же помещается Павла Ивановна? — спросил Привалов, когда они подошли к покосившейся калитке; самое полотнище калитки своим свободным концом вросло в землю, и поэтому вход во двор был всегда открыт.
— А вот внизу, угловая комнатка…
Они обошли дом кругом, спустились по гнилым ступеням вниз и очутились совсем в темноте, где пахнуло на них гнилью и сыростью.
Верочка забежала вперёд и широко распахнула тяжёлую дверь в низкую комнату с запылёнными крошечными окошечками.
— Это мы, Павла Ивановна… можно войти? — спрашивала она, останавливаясь в дверях.
— Можно, можно… — ответил какой-то глухой женский голос, и от окна, из глубины клеёнчатого кресла, поднялась низенькая старушка в круглых серебряных очках. — Ведь это ты, Верочка?
Заметив Привалова, старушка торопливо поправила на плечах вылинявшую синелевую шаль и вдруг выпрямилась, точно её что кольнуло.
— Вы меня, вероятно, не узнаёте, Павла Ивановна, — заговорил Привалов, когда Надежда Васильевна поздоровалась со старушкой. — Сергей Привалов…
— Серёжа!.. — вскрикнула Павла Ивановна и всплеснула своими высохшими морщинистыми руками. — Откуда? Какими судьбами?.. А помните, как вы с Костей бегали ко мне, этакими мальчугашками… Что же я… садитесь сюда.
— Вы, Павла Ивановна, пожалуйста, не хлопочите, мы пришли не как гости, а как старые знакомые, — говорила Надежда Васильевна.
— Хорошо, хорошо… — шептала старушка, украдкой осматривая Привалова с ног до головы; её выцветшие тёмные глаза смотрели с безобидным, откровенным любопытством, а сухие посинелые губы шептали: — Хорошо… да, хорошо.
«Надя привела жениха показать…» — весело думала старушка, торопливо, как мышь, убегая в тёмную каморку, где скоро загремела крышка на самоваре.
Привалов только теперь осмотрелся в полутёмной комнате, заставленной самой сборной мебелью, какую только можно себе представить.
Перед диваном из красного дерева, с выцветшей бархатной обивкой, стояла конторка палисандрового дерева; над диваном висела картина с купающимися нимфами; комод, оклеенный карельской берёзой, точно навалился на простенок между окнами; разбитое трюмо стояло в углу на простой некрашеной сосновой табуретке; богатый туалет с отломленной ножкой, как преступник, был притянут к стене запылёнными шнурками.
Старинный шандал (*) красовался на комоде, а из резной рамы туалета выглядывало несколько головок деревянных амуров.
Все эти обломки старой роскоши были покрыты слоем пыли, как в лавке старых вещей.
Старый китайский кот вылез из-за комода, равнодушно посмотрел на гостей и, точно сконфузившись, убрался в тёмную каморку, где Павла Ивановна возилась с своим самоваром.
— Слава богу, слава богу, что вы приехали наконец! — улыбаясь Привалову, говорила Павла Ивановна. — Дом-то валится у вас, нужен хозяйский глаз… Да, я знаю это по себе, голубчик, знаю. У меня всё вон развалилось.
«Чему она так радуется?» — думал Привалов и в то же время чувствовал, что любит эту добрую Павлу Ивановну, которую помнил как сквозь сон.
Чай прошёл самым весёлым образом.
Старинные пузатенькие чашки, сахарница в виде барашка с обломленным рогом, высокий надутый чайник саксонского фарфора, гранёный низкий стакан с плоским дном — всё дышало почтенной древностью и смотрело необыкновенно добродушно.
Верочка болтала, как птичка, дразнила кота и кончила тем, что подавилась сухарём.
Это маленькое происшествие немного встревожило Павлу Ивановну, и она проговорила, покачивая седой головой:
— Вот уж воистину сделали вы мне праздник сегодня… Двадцать лет с плеч долой. Давно ли вот такими маленькими были, а теперь… Вот смотрю на вас и думаю: давно ли я сама была молода, а теперь… Время-то, время-то как катится!
С намерением или без намерения, Павла Ивановна увела Верочку в огород, где росла у неё какая-то необыкновенная капуста; Привалов и Надежда Васильевна остались одни.
Девушка поняла невинный манёвр Павлы Ивановны: старушка хотела подарить «жениху и невесте» несколько свободных минут.
из романа Дмитрия Мамина - Сибиряка - «Приваловские миллионы»
_____________________________________________________________________________________________________________________________
(*) Старинный шандал красовался на комоде - Тяжёлый подсвечник, обычно на несколько свечей.
_____________________________________________________________________________________________________________________________
( художник Паскаль Адольф Жан Даньян - Бувре. Картина «Благословение новобрачных» )
