Не глупи, брат .. Не набирай себе лишних статей

Плыли, плыли
пока плыли пили
пили и ели
очень громко пели
не заметили мЕли
повернуть не сумели
так, как вёсел не имели
и теперь сидим на мелИ
и до дома не добрались
не наелись, а напилИсь
а до берега две мили
вот и всё мы приплыли.

                                       Вот и всё приплыли
                                        Автор: макс мартини

Дело №18 — «Полуденный вор»
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

В разработку «Знатоков» попадают два дела. Одно из них связано с бандой, промышляющей угоном и сбытом автомобилей. Другое — с вором - «гастролёром» Глебом Цараповым. Уникальная особенность преступника заключается в том, что свои кражи он совершает ровно в полдень, каждый раз проявляя при этом недюжинную изобретательность и хладнокровие. Жертвой банды угонщиков становится владелица машины «Жигули» Раиса Глазунова, отдавшая машину в ремонт автомеханику — члену преступной группы. Механик продал автомобиль Глазуновой «нужному» человеку, а владелице пообещал «посильную» выплату стоимости автомобиля только при условии её не обращения по этому вопросу в милицию. Глазунова отказывается от предложения и подаёт заявление в милицию. Не доверяя милиции и пытаясь сама разыскать свою машину, Раиса в процессе поисков и слежки пересекается с «полуденным вором». Царапова привлекла богатая квартира одного из членов банды, а именно директора небольшого стадиона Пузановского, по кличке «Пузо». Между Цараповым и Глазуновой возникает симпатия. Следствие выходит на след Царапова. Обнаруживаются улики — изъятые в комиссионном магазине украденные магнитофоны, золотые и серебряные столовые приборы, а также меха, проданные Цараповым продавщице вино - водочного магазина, джинсы, предложенные им таксисту. Знаменский определяет местонахождение вора (в районе Басманных улиц), но при попытке задержания на съёмной квартире Царапов уходит. Наблюдая за квартирой Пузановского, Царапов замечает Раису, которая намерена самостоятельно разоблачить банду угонщиков. Несмотря на «кодекс» вора, запрещающий ему иметь имущество, постоянное место проживания, близкие отношения, Царапов проникается симпатией и любовью к Раисе и искренне помогает ей. В частности, он проникает в квартиру Пузановского с целью вынудить того оплатить стоимость как украденных «Жигулей», так и недавно украденной у якобы его друга чёрной «Волги», но угрожает тому не физической расправой, а обращением в милицию. Перед этим Царапов обыскал квартиру и с лёгкостью нашёл и выкрал значительные денежные суммы, спрятанные там. Но Раиса в неподходящий момент вмешивается в разговор, и они с Глебом оказываются запертыми в комнате. Пузановский спешно вызывает к себе на квартиру всю шайку, и те решают убить ненужных свидетелей. Ситуацию спасает подруга Раисы, обеспокоенная долгим её отсутствием. Оперативная группа и майор Томин врываются в квартиру, когда началась жестокая драка и уже дошло до поножовщины. Сильные любовные чувства побудили Царапова к раскаянию, на следствии он добровольно выдал большое количество похищенных ценностей, спрятанных им в лесу.
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Раздел 16 (Фрагмент )

Всё же есть передача мыслей на расстояние: Татьяна в мучительной тревоге.

Нет, больше ждать невозможно! Она набирает ноль два. Ей отвечают: «Дежурный по городу слушает».

— Я вас умоляю, как мне позвонить следователю Знаменскому на Петровку? Это страшно срочно, это по его делу!..

Знаменский с трубкой в руке слушает, что рассказывает ему Татьяна.

— Секунду, — говорит он и набирает внутренний номер. — Саша, безумный день не кончился. Пробегись до моего кабинета. — И снова Татьяне. — Как вас зовут? Адрес?.. Слушаю дальше.

Татьяна тараторит в трубку:

— Надо срочно что-то делать! Она давно должна была позвонить! Я чувствую, что с ней худо!.. Как давить на Пузановского? Сейчас объясню. Они собрали улики… Это трудно по телефону, но, в общем, у Раисы есть факты… Да, мне известно. Это тот, с которым она пошла… Глеб… Он подбил её отказаться на опознании… Он?.. Я толком не знаю, они с неделю как познакомились…

Во время разговора в кабинет Знаменского входит Томин. Пал Палыч прикрывает ладонью трубку и объясняет:

— Глазунова с неведомым человеком отправилась выколачивать деньги из Пузановского.
— А, что б её!

— Не волнуйтесь так, мне надо понять, в чём дело, — говорит Знаменский в трубку. — Скажите, факты, которыми собирались давить… хорошо, назовём «мужской разговор»… эти факты действительно могли напугать Пузановского?.. Понятно… Да - да, мы примем меры! — Пал Палыч кладёт трубку, и они с Томиным глядят друг на друга, взвешивая услышанное.
— Так или иначе, надо вмешиваться.

— Да, — соглашается Томин. — И, может быть, минуты дороги. Это такая братия!
— Я звоню дежурному по городу, чтобы ближайший патруль прорвался в квартиру. А ты, Саша, звони Пузановскому и расшифровывайся!
— Ещё утром мы завязывались в три узла, чтобы его отпустить! — восклицает Томин, однако Знаменский уже соединился с дежурным, и Томин берётся за городской телефон:

— Иван Данилыч? По вопросу твоей жизни и смерти! На проводе брюнет, с которым тебя сегодня задерживали! Слышу голоса, шум… Драка? Двое чужих пришли права качать. Верно?.. Помолчи! Я дело говорю! — Он переходит на жёсткий тон. — Слушай внимательно! Я — не Неизвестный, а майор из уголовного розыска! Квартира окружена. Не набирай себе лишних статей! Я тебя предупредил, ты понял? За всё будешь отвечать первый! Скажи своим, чтобы я слышал:

«Ребята, всё, мы засыпались!..»

Громче: «Ребята, мы засыпались, милиция!»

Вот так, молодец. Не вешай трубку! Я тебе в порядке исключения разрешу взять в камеру побольше колбаски… (Томин старается удержать Пузановского у телефона, чтобы хоть так отчасти контролировать ситуацию.)

Бывший на связи с дежурным Знаменский сообщает:

— Патруль подъезжает.
— Сейчас позвонят в дверь, — окрепшим голосом говорит Томин в трубку. — Открыть немедленно! И не вздумайте сопротивляться!

Знаменский и Томин выскакивают у дома Пузановского и спешат в подъезд мимо милицейской машины.

А в квартире, в первой комнате, под наблюдением милиционеров все, кроме Раисы, стоят лицом к стене с заложенными за голову руками.

— Товарищ майор, застали форменную поножовщину, — докладывают Знаменскому.
— Разберёмся, — говорит он и подходит прежде всего к Раисе.

По разгрому вокруг можно судить, что звонок Томина был более чем своевременным: шкаф от двери в смежную комнату отодвинут, там виден сломанный стул, ковёр комком сбит в угол, на полу разные неожиданные предметы.

В первой комнате беспорядка меньше, но и тут валяется почему-то затоптанное полотенце, кресло лежит на боку, подмяв под себя туфли Раисы.

На столе два ножа — Тыквы и Царапова.

Не лучше выглядят задержанные.

У Печкина оторван рукав пиджака и подбит глаз, у Тыквы по лицу размазана кровь, у Царапова на груди остались лишь клочья от рубашки и майки; автомеханик всклокочен, на щеке багровый подтёк.

Только на Пузановском не заметно следов борьбы; видно, он уклонился - таки от свалки — потому и трубку снял.

— Вы спасли мне жизнь, — говорит Раиса. Она стоит босиком, опершись о стол, и её сотрясает то ли дрожь, то ли сухое, без слёз рыдание.
                                                                                          -- из цикла Ольги Лавровой и Александра Лаврова «Следствие ведут ЗнаТоКи»

( кадр из фильма «Леон» 1994 )

Если предположить, что всё - таки они умрут в один день

Снова я на чужом языке
Пересуды какие-то слышу, -
То ли это плоты на реке,
То ли падают листья на крышу. Осень, видно, и впрямь хороша.
То ли это она колобродит,
То ли злая живая душа
Разговоры с собою заводит, То ли сам я к себе не привык…
Плыть бы мне до чужих понизовий,
Петь бы мне, как поёт плотовщик, -
Побольней, потемней, победовей, На плоту натянуть дождевик,
Петь бы, шапку надвинув на брови,
Как поёт на реке плотовщик
О своей невозвратной любови.

                                                                                           Снова я на чужом языке
                                                                                           Автор: Арсений Тарковский

DaneraVent feat KillsHaikko - Мы Умрём (Merelleyne prod) Клип

«… изменить главный персонаж. Краткие характеристики нового главного персонажа прилагаются. В связи с изменением главного персонажа очевидно следует выбрать другой его прообраз. Пружина проекта – отношения главного персонажа с близким человеком, конфликт мировоззрений на фоне конфликта общественных интересов и, как следствие, доведение ситуации до крайности.

Необходимая переработка проекта может быть сделана в рамках первоначально определённых сроков, увеличенных на 15 – 20 %, это увеличение неизбежно в любом случае.

Предлагаю Заказчику, именуемому “Росстрах”, в недельный срок предложить переработанный соответствующим образом договор для подписания Исполнителю, именуемому С. Игорь Матвеевич…»

Он налил ещё полстакана, с сожалением отметив, что и в посланной небом бутылке осталось меньше половины.

Проклятая работа, думал он, допивая, да разве другие лучше… Дашку, конечно, жалко и себя жалко, но что ж жалеть, если предстоит неизбежное.

А как она будет жить после этого? Жизнь после смерти. Хорошо, если контора выполнит свои обещания. Вторая жизнь. Без веры.

Без веры, вот в чём дело. Вторая жизнь без веры – это Ад.

За последние пару месяцев всё действительное расплылось, стало фоном, жизнь перетекла в бесконечные телефонные разговоры.

А людей, реально существовавших вокруг, они вспоминали как персонажей, марионеток на ниточках слов.

Вполне бессловесными и как бы глухими свидетелями безумной суеты, как всегда, были муж и жена. Бессловесные и бесправные.

Позволяя себе невообразимую откровенность, рассказывали друг другу такое, что он и себе самому не разрешал описывать в ясных словах.

Да, повторяли время от времени то она, то он, как говорят беспутные бабы из простых, есть что вспомнить.

При этом любовные похождения – самое малое из их воспоминаний. Куда важней была работа, вернее, их отношение к работе.

В сущности, все его рассказы о том, чем он занимался в минувшие до неё годы, были попытками доказать недоказуемое: средства важнее цели, а форма – содержания, эстетика первостепенна, этика вторична.

Вся его работа доказывала только одно – «что и как» важнее, чем «зачем и почему».

Во всяком случае, так ему казалось. Точнее – он говорил, что ему так кажется.

– Когда мы проживём долго и счастливо и умрём в один день, – он переложил телефон из затёкшей левой руки в правую, – на нашей общей могиле поставят памятник, мраморный мобильник…
– Ты забыл, что мы не будем жить вместе и потому не умрём вместе, и не похоронят нас рядом, – со сдерживаемым раздражением перебила она, – а общий памятник поставят всем нам, тем, кто работает по заказам конторы, памятник мраморным слухам и гранитному страху. Ты всегда всё забываешь… Мраморные слухи и гранитный страх.

Так разговор постепенно сползал на одинаково интересное обоим – на работу.

Ей не нравился его подход к выбору персонажей, ему – её бесконечное дублирование одних и тех же приёмов.

Они начинали спорить и даже ссориться по телефону, потом по телефону же мирились…

Висит вечный вопрос: можно ли и нужно ли решать всякий раз, хороших или дурных целей достигает работа, или важно лишь, хорошо либо дурно она сделана.

Время от времени она пыталась закончить разговор – мол, как - нибудь решим эту философскую проблему в мирное время…

Но сама же возвращалась к этой теме, и остановить её было невозможно.

Даже рассказы о его экзотических связях, которых за пятнадцать лет было не так много, как у неё, но и не мало, рассказы, от которых сначала она сходила с ума и требовала повторений, – увлекали её всё меньше.

В конце концов, эти приключения ничто по сравнению с работой, сказала она однажды.

Впрочем, потом она много раз утверждала противоположное…

Вдруг контора объявила общее собрание, вернее, это для всех было вдруг, а он ждал чего - нибудь подобного в любой день. В тексте должно звенеть напряжение, в воздухе текста.

Позвонила дура Алёна, долго и невнятно бормотала и уже, очевидно, собралась повесить трубку, – творческих успехов, Игорь Матвеевич, и крепкого здоровья, – но он успел спросить, в котором часу сбор.

Назначено было странно, не днём и не вечером, в пять «послеобед», уточнила на своём наречии девица…

В ожидании содержательной части коллеги слонялись по залу с кофейными чашками в руках, проталкивались к столу с бутербродами и пирожками.

В толпе мелькнули золотисто - каштановые кудри, но с поразившим самого себя безразличием он дал им затеряться.

По ходу, у нас чисто телефонный роман, помимо голоса в плоской коробочке она не существует ни в каком воплощении, подумал он.

Чисто по телефону, подумал он и мысленно сплюнул, как сплёвывал мысленно всякий раз, когда спотыкался о такие слова всё более чужого языка.

Ни разу не свой язык, подумал он самым ненавидимым нынешним оборотом, и его едва не вырвало.

Ишь, какой нежный, подумал он, лучше бы вспомнил о главном персонаже. Срок приближается…

Для того, конечно, и собрали, чтобы все отчитались за главных, думал он, пробираясь к свободному стулу. Поднимут – и пожалуйста.

Объясните, Игорь Матвеевич, чем вызвана ваша служебная записка с просьбой заменить очередного главного.

Только без имён и персональных данных, помещение не режимное…

                                                                                                              из повести - пьесы Александра Кабакова - «Группа крови»