На заре новых времён или танцы, такие танцы 2
Чужих меж нами нет!
Мы все друг другу братья
Под вишнями в цвету
Автор: Кобаяси Исса
Polovinka (Половинка) - Говори по делу (Премьера клипа 2021) (720p). mp4
Мне отмщение (Фрагмент)
Всё тогда и началось, в тот год, когда пришли эти американцы с комическими, как псевдонимы провинциальных актёров, фамилиями и чужими именами, все эти алексы славски и джеймсы алмазофф.
Вспыхнула война, Y вёл её упорно и зло, американцы вяло отмахивались, будучи, видимо, не готовыми к такому сопротивлению – вероятно, затеявшие всё это ребята из администрации не предупредили их о том, что предстоит схватка с беспредельщиком, сохранившим до пятого десятка упорство и злость капотнёнского хулигана.
И всё остальное старое руководство тоже держалось крепко.
«Банда» целиком включилась в борьбу, действуя партизанскими методами неожиданных вылазок и саботажа: вдруг, не сговариваясь, проваливали голосование на совете директоров или единодушно, но ничего не объясняя, просто не замечали очередного американского нововведения и вели дела так, будто никаких реформ нет и не было.
А N устранился.
То есть не то чтобы прямо и открыто перешёл на сторону врага, но просто работал так, будто ничего не произошло.
На совещаниях в основном помалкивал – как, впрочем, уже и все последние годы, – если же высказаться было необходимо, выступал исключительно с позиции здравого смысла, а не заведомо против всего, что исходило от чужаков.
Больше всего N хотел мира, потому что боялся развала компании, к которому должна была привести война, как привели подобные войны к развалу других компаний.
А развала компании N, не обманывая себя, боялся не из высокого чувства корпоративного патриотизма, а просто дорожа собственным положением.
Все эти отважные инсургенты из «банды» не боялись ничего, потому что им и нечего было бояться – тылы у всех подстрахованы, паспорта в карманах, счета даже не в Цюрихе, а на далёких островах, семьи в случае чего и сами проживут, у некоторых жёны зарабатывали не меньше…
А его деньги, почти все, уже давно уходили в маленький немецкий город, где в уставленной цветами палате лучшей и самой дорогой в мире клиники для таких больных восьмой год жила его жена, и он был виноват в том, что она живёт там.
* * *
И вот, когда началась война «банды» против, как говорили в коридорах, «американского империализма», N испугался насмерть.
Чем бы ни кончилось, N терял всё.
Если победят американцы, его выкинут вместе со всей прежней верхушкой, если одолеет Y, ему не простят коллаборационизма, если выйдет ничья, в результате которой руины достанутся затеявшему операцию и наверняка планировавшему именно такой результат чиновному воронью, его выбросят вместе со всеми участниками битвы, как расходный материал.
Всё же тихое пережидание показалось ему самым безопасным – возможно, потому, что оно соответствовало его характеру.
N действительно не чувствовал искренней ненависти к чужакам, не ощущал кровного родства со своими, но и не мог решительно переметнуться, как-то неловко было…
А потом американцы просто рассосались, исчезли. Чёрт их знает, почему – возможно, изменились планы на самом верху.
И Y принялся раздавать награды и казнить изменников.
Однако ж уничтожить его было не так-то легко даже для Y. Потому что он был как бы талисманом «банды».
Их знакомство началось в те времена, когда никто и вообразить не мог, что когда - нибудь жизнь повернётся таким образом.
В странные, полупьяные, полные безнадёжного веселья семидесятые годы Y пришёл в НИИ и сразу, как тогда говорили, проявил себя, особенно на фоне общего безделья и презрения к карьере.
Серьёзный молодой учёный по-настоящему занялся порученной темой, хоть и не самой заметной в институте, но требовавшей и хорошей теоретической подготовки, и умения организовать работу маленького коллектива, лаборантки и механика, отвечавшего за оборудование.
При том, что с механиком Y сразу принялся необузданно пить каждый рабочий день, точнее, вечер, а с лаборанткой немедленно началось, как сам выражался, «использование в служебном положении»…
Уже года через два у Y была прочная репутация безобразника, пьяницы, но почти гения.
А N к тому времени имел не менее прочную репутацию одарённого, но не слишком, старательного, но не сверх меры, вполне приличного специалиста и доброго малого с единственной слабостью – по женской части.
Пил, как все, но не больше и без скандалов.
Любую работу делал быстро и хорошо, но всем было понятно: не в работе его счастье.
Впрочем, женщины, имевшие основания судить, считали, что счастье его и не в женщинах: вроде бы и готов в любую минуту и почти с любой, но без приложения особых усилий, по обстоятельствам.
Да N и сам не совсем понимал, в чём его счастье, а твёрдо знал только одно: и не в счастье дело.
Они были знакомы, но не более того – разница в возрасте и, главное, в образе жизни мешала сближению.
Приятельствовать начали лишь на заре новых времён, когда выяснилось, что оба готовы к тому, к чему мало кто был готов.
из сборника рассказов Александра Кабакова - «Повести Сандры Ливайн и другие рассказы»
