Ключ к реальности 4

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Ключ к реальности 4 » Вопросы взаимоотношений » Вопросы взаимоотношений


Вопросы взаимоотношений

Сообщений 1 страница 6 из 6

1

Жить с тётей Полей

Маски повсюду, весёлые маски,
Хитро глядят из прорезов глаза;
Где я? В старинной, чарующей сказке?
Но отчего покатилась слеза?

Глупые маски, весёлые маски,
Манит, зовёт меня ваш хоровод.
Вот промелькнули влюблённые глазки;
Странные маски, куда вас влечёт?

Платья безвкусны, размеренны речи;
Мчатся в бессмысленной пляске
Руки, зовущие груди и плечи;
Глупые маски, весёлые маски.

Слёзы личиной глухою закрою,
С хохотом маску надену свою!
Глупые маски! Стремитесь за мною,
Слушайте: пошлости гимн я пою.

Маски повсюду, весёлые маски,
Хитро глядят из прорезов глаза;
Где я? В старинной, чарующей сказке?
Но отчего покатилась слеза?

                                                                              Маски
                                                            Автор: Вадим Шершеневич

DELONE - Под красным зонтом (музыкальный клип)

Сюжет: Поллианна Уиттиер после смерти родителей переезжает жить к своей тёте Полли Харрингтон. Тетя не хочет принимать Поллианну, но считает это своим долгом перед покойной сестрой Дженни. Поллианна играет в «игру в радость» — находит повод для радости в любой ситуации, даже самой мрачной. Это наследие отца Поллианны: он научил её смотреть на вещи с хорошей стороны, например, радоваться костылям, потому что ей не нужно было ими пользоваться. Постепенно жители городка перенимают игру Поллианны и начинают видеть светлое в своей жизни. Например, ворчливая больная женщина радуется тому, что у неё есть руки, а садовник — своей горбатой спине. Тётя Полли дольше всех сопротивляется влиянию Поллианны, но со временем и она привязывается к девочке. Даже позволяет поселиться в доме кошке и собаке. Неожиданно Поллианну сбивает машина, и врачи утверждают, что она больше не сможет ходить. Жители города стараются поддержать Поллианну, но она теряет способность играть «в радость» в самый трудный момент. Единственной надеждой девочки становится доктор, который давно влюблён в тётю Полли. Из-за старой ссоры они не общались, но трагедия сближает их, и они мирятся и женятся возле больничной кровати Поллианны. Постепенно девочка начинает поправляться и учится заново ходить.

Глава 21. Ответ Поллианны (Фрагмент)

Когда Поллианна спускалась с Пендлтонского холма, небо вдруг затянуло тучами.

Судя по тому, как сразу стемнело, Поллианна поняла, что приближается гроза.

Не успела она это подумать, как заметила, что навстречу ей со всех ног спешит Нэнси с зонтиком в руках.

И, как часто бывает, именно в этот момент небо стало светлеть: гроза явно прошла стороной.

— По-моему, её несёт на север, — глубокомысленно взирая на небосклон, сказала Нэнси. — Я так и полагала, но мисс Полли приказала мне встретить тебя с зонтом, и бежать побыстрее. Она, видишь ли, о тебе беспокоится!

— Беспокоится? — с отсутствующим видом пробормотала Поллианна, которую целиком и полностью поглотило изучение облаков.

Нэнси несколько раз подряд хмыкнула. Убедившись, что это не действует, она обиженно заявила:

— Я вижу, тебе совершенно всё равно, иначе ты обратила бы внимание на то, что я сказала. Я ведь сказала, что твоя тетя… беспокоилась о тебе!

— Ох! — только и выдохнула Поллианна, ибо Нэнси напомнила ей о нелёгком разговоре, который предстоит ей вести с тётей. — Ой, что ты сказала, Нэнси? — вдруг спохватилась она. — Тётя Полли беспокоилась? Но я совсем не хотела её напугать.

— Ну, а что до меня, я рада! — неожиданно воскликнула Нэнси. — Вот так я тебе скажу: я рада, что твоя тётя беспокоилась! Рада, милая моя, вот так я тебе и скажу.

Поллианна смотрела на Нэнси во все глаза.

— Ты рада, что тётя Полли из-за меня беспокоилась? — возмутилась она. — Но, Нэнси, так ведь нельзя играть! Нельзя радоваться таким вещам!

— Я ни в какую игру и не играла! — не унималась Нэнси. — Ты просто, видно, не понимаешь, что это значит. Тётя… Полли… беспокоится… о тебе! — раздельно, словно малому ребёнку, втолковывала она.

— Как это не понимаю? — настаивала Поллианна. — Чего тут ещё понимать? Когда человек беспокоится, это очень мучительно. Как же можно радоваться тому, что кто-то мучается? Это нехорошо, Нэнси.

— Вот заладила! — в сердцах тряхнула головой Нэнси. — Нет, видно, ты всё - таки не понимаешь, что это значит. Ну, так я тебе сейчас втолкую. Твоя тётя беспокоится о тебе. Это значит, что она наконец стала походить на живого человека. Теперь она не просто выполняет «свой долг», а ещё что-то чувствует!

— Как ты можешь, Нэнси! — ещё больше возмутилась Поллианна. — Тётя Полли всегда выполняет свой долг, у неё просто уйма чувства долга! — сама того не понимая, повторила она слова мистера Пендлтона.

Нэнси громко засмеялась.

— Ну, о том-то я тебе и толкую! Наверное, твоя тётя всегда была такой. Но с тех пор, как ты приехала, она начала меняться.

Поллианна вдруг сосредоточенно нахмурила брови.

— Слушай, Нэнси, я у тебя вот что хочу спросить. Как ты думаешь, тёте Полли нравится, что я живу у неё? Или она обрадуется, если я вдруг перестану жить в её доме?

Нэнси метнула на девочку внимательный взгляд. Этого вопроса она ожидала чуть ли не с того самого момента, когда Поллианна появилась в Харрингтонском поместье.

Она ждала его и боялась, ибо все эти дни, недели и месяцы не знала, как ответить честно и, в то же время, не ранить доверчивое сердце Поллианны.

Но теперь, когда мисс Полли велела ей как можно быстрее бежать с зонтиком навстречу племяннице, теперь Нэнси не боялась больше отвечать Поллианне.

Ведь теперь она знала, что может, не кривя душой, обрадовать её.

— Нравится ли ей, что ты живёшь у неё? — повторила она. — Обрадуется ли она, если ты перестанешь жить в её доме? Да ты что, не слушала меня вовсе? Ведь я же говорю тебе: она беспокоилась, с зонтиком мне велела бежать. Беги, говорит, встречай! Вот так и говорит: «Беги, встречай!» А ведь тогда ещё всего крохотная тучка на небе появилась. А она уже и говорит:

«Надо идти встречать её, а то я беспокоюсь». А разве не она заставила меня таскать вещи с чердака вниз? И только для того, чтобы поселить тебя в красивую комнату, которая тебе полюбилась! Мне теперь и вспомнить чудно, как вначале ей не хоте…

Нэнси вовремя спохватилась и старательно закашляла.

— Не то, что я бы могла точно сказать, что там с ней происходит, — продолжала она, — но ты на неё так действуешь, что она даже вести себя стала не так, как раньше. Она как бы смягчилась, подобрела. Взять хотя бы твою кошку и собаку тоже. Взяла бы она их раньше, дожидайся. И со мной она теперь совсем не так разговаривает. Ну и ещё всякое другое… Слушай сюда, мисс Поллианна. Никто даже и вообразить не может, каково ей будет теперь без тебя! — уверенно завершила она, надеясь, что Поллианна не догадалась о том, какие слова едва не вырвались у неё минуту назад.

— О, Нэнси! Я так рада, Нэнси! Ты просто не представляешь, как я рада, что нужна тёте Полли! — в восторге закричала Поллианна.

«Ну уж теперь-то я ни за что её не покину! — думала девочка, поднимаясь по лестнице к себе в комнату. — Про себя-то я всегда знала, что хочу жить с тётей Полли. Но я никогда не думала, что могу так мечтать, чтобы ей тоже хотелось со мной жить!»

                                                                   из романа - бестселлера американской писательницы Элинор Портер - «Поллианна»

Вопросы взаимоотношений

0

2

Fouetter на коленях, но  желательно с гуманистической интонацией ))

И вот опять позицию изъяна
Определить на глаз - больной вопрос
Опять перед глазами полстакана,
Как водки недопитый парадокс

Я здесь оговориться постараюсь,
Чтобы не вызвать неприличный смех:
Для тех, кто вечно ползал , унижаясь
Колени - это будет шаг наверх

Вот так, убавив половину роста,
Возможно новый статус обрести
Но оценить со стороны не просто
Упал? Или продолжил ты расти?

                                                                  На коленях (отрывок)
                                                                Автор: Дмитрий Морозов

Глава XVII Ненависть

Да, это было настоящее чувство ненависти, не той ненависти, про которую только пишут в романах и в которую я не верю, ненависти, которая будто находит наслаждение в делании зла человеку, но той ненависти, которая внушает вам непреодолимое отвращение к человеку, заслуживающему, однако, ваше уважение, делает для вас противными его волоса, шею, походку, звук голоса, все его члены, все его движения и вместе с тем какой-то непонятной силой притягивает вас к нему и с беспокойным вниманием заставляет следить за малейшими его поступками.

Я испытывал это чувство к St. - Jérôme.

St. - Jérôme жил у нас уже полтора года.

Обсуживая теперь хладнокровно этого человека, я нахожу, что он был хороший француз, но француз в высшей степени.

Он был не глуп, довольно хорошо учён и добросовестно исполнял в отношении нас свою обязанность, но он имел общие всем его землякам и столь противоположные русскому характеру отличительные черты легкомысленного эгоизма, тщеславия, дерзости и невежественной самоуверенности.

Всё это мне очень не нравилось.

Само собою разумеется, что бабушка объяснила ему своё мнение насчёт телесного наказания, и он не смел бить нас; но, несмотря на это, он часто угрожал, в особенности мне, розгами и выговаривал слово fouetter [сечь (фр.).] (как-то fouatter) так отвратительно и с такой интонацией, как будто высечь меня доставило бы ему величайшее удовольствие.

Я нисколько не боялся боли наказания, никогда не испытывал её, но одна мысль, что St. - Jérôme может ударить меня, приводила меня в тяжёлое состояние подавленного отчаяния и злобы.

Случалось, что Карл Иваныч, в минуту досады, лично расправлялся с нами линейкой или помочами (*); но я без малейшей досады вспоминаю об этом.

Даже в то время, о котором я говорю (когда мне было четырнадцать лет), ежели бы Карлу Иванычу случилось приколотить меня, я хладнокровно перенёс бы его побои.

Карла Иваныча я любил, помнил его с тех пор, как самого себя, и привык считать членом своего семейства; но St. - Jérôme был человек гордый, самодовольный, к которому я ничего не чувствовал, кроме того невольного уважения, которое внушали мне все большие.

Карл Иваныч был смешной старик, дядька, которого я любил от души, но ставил всё - таки ниже себя в моём детском понимании общественного положения.

St. - Jérôme, напротив, был образованный, красивый молодой щёголь, старающийся стать наравне со всеми.

Карл Иваныч бранил и наказывал нас всегда хладнокровно, видно было, что он считал это хотя необходимою, но неприятною обязанностью.

St. -J érôme, напротив, любил драпироваться в роль наставника; видно было, когда он наказывал нас, что он делал это более для собственного удовольствия, чем для нашей пользы.

Он увлекался своим величием.

Его пышные французские фразы, которые он говорил с сильными ударениями на последнем слоге, accent circonflex’ами / с особым шармом французской речи /, были для меня невыразимо противны.

Карл Иваныч, рассердившись, говорил: «кукольная комедия, шалунья мальшик, шампанская мушка».

St. - Jérôme называл нас mauvais sujet, vilain garnement [негодяй, мерзавец (фр.).] и т. п. названиями, которые оскорбляли моё самолюбие.

Карл Иваныч ставил нас на колени лицом в угол, и наказание состояло в физической боли, происходившей от такого положения; St .- Jérôme, выпрямляя грудь и делая величественный жест рукою, трагическим голосом кричал:

«A genoux, mauvais sujet!»  / На колени, негодяй ! (фр.) /, приказывал становиться на колени лицом к себе и просить прощения. Наказание состояло в унижении.

Меня не наказывали, и никто даже не напоминал мне о том, что со мной случилось; но я не мог забыть всего, что испытал: отчаяния, стыда, страха и ненависти в эти два дня.

Несмотря на то, что с того времени St. - Jérôme, как казалось, махнул на меня рукою, почти не занимался мною, я не мог привыкнуть смотреть на него равнодушно.

Всякий раз, когда случайно встречались наши глаза, мне казалось, что во взгляде моём выражается слишком явная неприязнь, и я спешил принять выражение равнодушия, но тогда мне казалось, что он понимает моё притворство, я краснел и вовсе отворачивался.

Одним словом, мне невыразимо тяжело было иметь с ним какие бы то ни было отношения.

                                           из второй повести псевдоавтобиографической трилогии Льва Николаевича Толстого - «Отрочество»
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) лично расправлялся с нами линейкой или помочами - «Помочи» — устаревшее название подтяжек или ремней, используемых для поддержания штанов или брюк. Они представляют собой две полоски ткани или ленты, прикрепленные спереди и сзади пояса и перекрещивающиеся на спине. Такие помочи помогали удерживать брюки на талии.

Вопросы взаимоотношений

0

3

Не стерпелось - не с любилось

Стерпится - слюбится, так не бывает,
Сердце холодное вряд ли растает.
Вряд ли на коже покажется дрожь,
Чувства приходят спустя - это ложь!

Жизнь без любви не несёт чудеса,
Сколько не глянь не в родные глаза.
В них не найти теплоты для двоих,
Здесь даже разум устал и затих.

Здесь не поможет ни ласка, ни смех,
Если касанья морозны, как снег.
Руки чужие, различны мечты,
Нет, не распустятся в сердце цветы!

Сколько не думай, не ладен сюжет,
Уют и комфорт, а любви, увы, нет!
Просто есть свой человек и не свой,
Как не крути, он не станет родной.

                                                            Стерпится - слюбится, так не бывает
                                                                             Автор: Катерина Кейнси

История с единицей 12х ускорение 1975

  Были последние числа августа, а конец лета на юге такой же жаркий и приятный, как июнь и июль.

Я возвращалась в свою «ссылку» на Урал, к моему месту работы после окончания  института, где нужно было отработать три года.

Да я тогда и не знала, что эта ссылка навсегда останется в моей памяти, ведь это самые светлые воспоминания  юности.

В Воронеже жили мои друзья, с которыми в детстве мы принимали лунные ванны, играли в салки.

Иногда забредали в колхозные поля и в чужие сады за арбузами, хотя  у каждого был свой сад дома.

Просто нужны были острые ощущения и романтичные приключения. И мы их получали на нашем «пятачке», где собирались по вечерам.

Так вот Машка и Миша Куликовы ждали меня давно.

Мой поезд отправлялся вечером, поэтому я заглянула к ним на несколько часов.

А Машка такая смешная,  накануне позвонила мне и говорит:

«Я тут тебе жениха приглядела, хочешь, познакомлю! Когда приедешь?»

Я, конечно, не возражала, тем более, что и отрабатывать - то на Урале мне осталось всего год.

Чем чёрт не шутит, а вдруг понравится. Почти все мои ровесники переженились, и ровесницы были замужем.

Вечером мы отправились в сквер знакомиться, так сказать, на свидание.

Машка очень быстро находила общий язык с людьми, благодаря шуткам - прибауткам. Что - нибудь такое сморозит, до слёз потом хохочешь.

Едем в трамвае, она мне даёт «наставление»: «Он водитель, зовут Мишкой, ты его не очень - то задирай, живёт с матерью, у него на окраине свой дом».

Доехали быстро.

Приближаемся к назначенному месту. Сидит белобрысый парень, среднего роста, ничем непримечательный.

Но сразу бросилась в глаза небрежная одежда: брюки в жирных пятнах бензина.

Оторванный в плечах рукав старенького свитера, стоптанные башмаки.

«Да - а - а! - подумала я - Хорош гусь! Пришёл знакомиться, и так безобразно  одет». 

Разговор  как- то не клеился. Так, о том, о сём — и, почти, ни о чём.

Они меня проводили на поезд  часов в 10 вечера. А уже на второй день я вышла на работу.

Как-то сразу всё закрутилось: педсоветы, классные часы, уроки. И я забыла про всю эту историю.

Но вскоре «жених» о себе напомнил коротеньким письмецом.

Вскрыла, стала читать. Боже! Сколько же здесь было ошибок! Невольно рука потянулась к ручке с красной пастой.

Наконец, письмо было прочитано мной, но листочек весь пестрел от красных чернил. А в конце письма я поставила жирную единицу.

Из всей этой писанины мне запомнилась одна лишь фраза:

«Когда ждали поезд, ты, как Зоя Космодемьянская,  стояла на перроне, такая далёкая и неприступная».

Так хохотала над этой «Зоей Космодемьянской!»

Такое, и нарочно не придумаешь. А он вот нашёл сравнение, да ещё какое!

Я, конечно, ответила на письмо, а между делом посетовала, что на первое свидание к девушке в таком виде не приходят.

Что-то ещё писала, уже и не помню сейчас, одним словом, он мне был не интересен, и об этом я ему тоже написала.

А через год я, отслужив государству  положенный срок, уехала в свою родную Воронежскую область, в свой отчий дом.

Впереди - полная неопределённость.

Море вещей, вагон и маленькая тележка  художественной и методической литературы.

В Москве я встретилась с братом (он только что закончил учиться).  Мы купили билеты до Воронежа. 

И, о ужас! Прибываем в Воронеж  в 9 часов вечера.

Моя Машка куда - то слиняла из города, а знакомых в городе ноль.

Автобусов до моего Архангельска уже никаких. Что делать?

И тут из памяти, откуда - то выплывает подсказка: у меня же есть знакомый, Мишка, А что, если ему отправить телеграмму?

Я так и сделала. Переночевать есть где. А утром домой.

Подъезжаем к родному городу, я всё - таки забеспокоилась: «Вдруг не встретит!».

Но… поезд медленно тормозит, заскрипели колёса.  Я к окну. И каково же было моё удивление! 

На перроне стоял Мишка. Но теперь его было не узнать: новенький с иголочки роскошный костюмчик, в руках букет цветов, на ногах модные штиблеты, а в глазах - ожидание.

Ну, думаю, мой урок пошёл ему на пользу. Мы с братом с сумками и кучей чемоданов вывалились из вагона.

Мишка заказал такси, привёз нас домой, познакомил со старенькой мамой, накормил ужином.

Уже стемнело, брат ушёл спать, а мы всё сидели в саду и опять разговаривали о том - о сём!

Разговор не клеился. Вдруг Мишка полез обниматься, целоваться. Это было уже слишком!

Я его легонько отстранила, сказав при этом:

«Не спеши, и коли, уж ты так намекаешь на свадьбу, у нас впереди ещё  много времени для этого, всё решим завтра, а сегодня я очень устала».

Он  не возражал, и я ушла спать.

В голове мелькала одна мысль: « Как это у него всё просто, одна встреча и уже под венец!»

Наутро мы уехали, распрощавшись.

Он пообещал приехать, свататься. Я очень - то и не возражала.

Но, приехав домой  и сто раз обдумав, я сочла это ужасной глупостью и тут же написала ему коротенькое письмо о том, что я передумала. 

И свадьбы не будет, объяснив это тем, что у меня к нему нет никаких чувств.

Вот так закончилось моё знакомство с городским кавалером. И, кто знает, как бы сложилась моя жизнь, согласись я на этот брак.

Не знаю, насколько верна народная пословица: «Стерпится - слюбится!» Наверное, уже не те времена, что были раньше.

Да и мы совсем другие стали. Я иногда с улыбкой вспоминаю о своём воздыхателе  и думаю, что всё - таки к себе тоже надо прислушиваться, интуиция не подводит.

А Мишка вскоре женился, затем развёлся, и снова женился.

Больше я о нём ничего не слышала.

Наверное, таким бесшабашным Мишкам легче жить, ни о чём особо не задумываясь

                                                                                                                                                                                          Незадачливый жених
                                                                                                                                                                                       Автор: Зинаида Попова

Вопросы взаимоотношений

0

4

О невозможности замужества с Тобой

..Молчишь, а я перебираю даты..,
Встреч, разговоров до утра..
..Перед  судьбой ни в чём не виноваты..,
Мы, просто, вырвали листы календаря..

..Плывём вдвоём в одном течении..,
Но  каждый в мыслях о своём..
..Боишься ты.. моих  движений..,
И я боюсь, что лодку разобьём..

..Из нерешённости вопросов..,
У нас с тобой один ответ..:
..Беречь от назиданий и прогнозов.. -
Допрашивать друг друга смысла нет..

..Молчи, а я лишь, посмотрю украдкой..,
На чайку, что летает за окном..
..Без  лишних слов.., останусь для тебя загадкой..,
Полётом в небе голубом...

                                                                                 Молчишь..
                                                               Автор: Марина Довгая-Горохова

Глава VII ( Фрагмент ) )

Придя в этот день в Сулейяд, старая г-жа Ругон заметила в огороде Мартину, занятую посадкой порея.

Воспользовавшись удобным случаем, она раньше, чем войти в дом, направилась к служанке, чтобы поговорить с ней и всё разузнать.

Время уходило, она была чрезвычайно расстроена тем, что называла дезертирством Клотильды.

Она чувствовала, что никогда уже не получит при её помощи папки Паскаля.

Эта девочка окончательно погубила себя, снова сблизившись с ним во время его болезни; она до такой степени испортилась, что перестала ходить в церковь.

Таким образом Фелисите снова вернулась к своей первоначальной мысли — удалить Клотильду и приобрести влияние на сына, когда он будет слаб и одинок.

Так как ей не удалось убедить Клотильду отправиться к брату, то теперь она изо всех аил старалась выдать её замуж и, недовольная постоянными проволочками, готова была хоть завтра отдать её доктору Рамону.

Она примчалась сюда, в полдень, горя желанием ускорить события.

— Здравствуй, Мартина… Что у вас здесь делается?

Мартина, стоя на коленях, с пригоршнями, полными земли, подняла к ней своё бледное лицо, затенённое от солнца носовым платком, повязанным поверх чепчика.

— Как всегда, сударыня, живём потихоньку.

Они вступили в беседу.

Фелисите обращалась с ней дружески, как с преданным человеком, ставшим почти членом семьи, которому можно всё говорить.

Она начала с расспросов, желая узнать, не приходил ли утром доктор Рамон. Он, правда, приходил, но разговаривал, это уже точно, о самых безразличных вещах.

Тогда г-жа Ругон пришла в отчаяние, ведь вчера она сама видела доктора, и он рассказал ей всё: что не мог добиться окончательного ответа, что огорчён этим и что сегодня решил во что бы то ни стало получить от Клотильды хотя бы обещание.

Так больше не могло продолжаться, девушку нужно заставить дать слово.

— Он слишком церемонится! — воскликнула Фелисите. — Я ему это сказала, я прекрасно знала, что сегодня у него не хватит смелости припереть её к стенке… Но я в это дело вмешаюсь. Увидим, сумею ли я заставить эту девочку принять решение.

Затем, успокоившись, она прибавила:

— Мой сын уже здоров, он может без неё обойтись.

Мартина, опять начавшая сажать луковицы порея, разрезанные пополам, быстро выпрямилась.

— Это уж наверняка! — воскликнула она.

Её лицо, измождённое тридцатилетней работой по хозяйству, вспыхнуло румянцем.

С тех пор, как доктор почти перестал её к себе допускать, она чувствовала кровную обиду.

Во время своей болезни он отстранил её от себя, всё менее и менее пользуясь её услугами, и, наконец, двери его комнаты совсем для неё закрылись.

Она смутно догадывалась обо всём, и её мучила бессознательная ревность к своему обожаемому господину, для которого она столько лет оставалась просто вещью.

— Барышня нам наверняка не нужна!.. Хватит и меня одной.

И она, обычно такая сдержанная, заговорила о своих работах в саду, сказала, что нашла время и для огорода, чтобы не нанимать на несколько дней батрака.

Хозяйство у неё, конечно, большое, но если работа не пугает, то в конце концов справляешься с ней.

Кроме того, когда барышня уедет, всё - таки одним человеком станет меньше, как - никак ей легче будет.

И её глаза невольно просияли при мысли об этом полном уединении, о блаженном покое, который наступит после отъезда Клотильды.

Понизив голос, она продолжала:

— Всё это будет для меня тяжело, потому что господин доктор, наверное, очень расстроится. Никогда бы не подумала, что захочется мне разлучить их… А всё - таки я согласна с вами, сударыня, что это нужно сделать. А то ведь кончится тем, что барышня совсем испортится, и ещё одной погибшей душой станет больше… Я очень этого боюсь. Ах, всё так печально! Бывает, такая на меня тоска от этого находит, что сердце прямо разрывается!

— Они оба там, наверху? — спросила Фелисите. — Я сейчас к ним поднимусь и заставлю их покончить с этим делом.

Через час, возвращаясь обратно, она опять застала Мартину, которая всё ещё ползала на коленях между вскопанными грядками, заканчивая свою работу.

Там, наверху, как только она стала рассказывать о своём разговоре с доктором Рамоном, желавшим поскорей узнать о своей участи, она увидела, что Паскаль относится к нему одобрительно: он был серьёзен и всё время кивал головой, как бы желая сказать, что такое нетерпение кажется ему совершенно естественным.

Да и сама Клотильда перестала улыбаться, а как будто слушала благожелательно, но всё же она выразила некоторое удивление.

Зачем её торопят?

Учитель назначил свадьбу на второй неделе июня, стало быть, в её распоряжении больше двух месяцев. В самое ближайшее время она переговорит обо всём этом с Рамоном.

Замужество — дело настолько серьёзное, что ей должны дать право думать до последней минуты и лишь тогда сказать своё окончательное решение.

Впрочем, она говорила обо всём этом с присущей ей рассудительностью и так, словно уже решила дать согласие.

Фелисите пришлось удовлетвориться явным желанием обоих довести дело до разумного конца.

— Право, мне кажется, что всё уладилось, — сказала она в заключение. — Он как будто не препятствует, а она всего лишь не хочет спешить, желая хорошенько проверить собственное сердце, прежде чем связать себя на всю жизнь… Я думаю дать ей ещё недельку на размышления.

Мартина, сидя на корточках, пристально смотрела в землю с помрачневшим лицом.

— Да, да, — бормотала она тихим голосом, — с некоторого времени барышня всё раздумывает… Я всюду натыкаюсь на неё. С ней заговариваешь, а она вам не отвечает. Точь - в - точь, как люди, в которых сидит болезнь, — у них глаза как-то в себя глядят… С ней что-то делается, она уже не такая, как прежде, совсем не такая…

И она снова взялась за колышек, сделала ямку, посадила туда луковицу порея, — она опять с головой ушла в свою работу, а старая г-жа Ругон отправилась домой немного успокоенная, уверенная, как сказала она сама, что брак состоится.

                                                                           из романа Эмиля Золя входящем в серию «Ругон - Маккар» - «Доктор Паскаль»

Вопросы взаимоотношений

0

5

Отходил пароход от пристани

Ну зачем мне такая любовь,
Что сожгла до золы сердце жаркое?
Воду с ядом влила в мою кровь.
И затмила собой солнце яркое.

Ну зачем мне такая любовь,
Что не греет зимой, стужей лютою?
Не спасает от злейших врагов
И болит в душе раной открытою.

Ну зачем мне такая любовь,
Что добра в ней не вижу и милости?
Не находит ключей от замков.
Не закрытых, висящих поблизости.

Ну зачем мне такая любовь,
Породившая страх одиночества?
Без любви мир к безумству готов.
Мне с любовью пожить очень хочется.

                                                        Ну зачем мне такая любовь (отрывок)
                                                                       Автор: Любовь Толмачёва

Она была хороша и сзади, и то, что она не пошла вперёд, а задержалась, вопросительно взглядывая на него и этим как бы выражая уже свою зависимость, — всё это страшно обрадовало Агеева, хоть минуту назад он испытывал стыд и неловкость от того, что она приехала.

Он понимал отдалённо, что и выпил только потому, чтобы не было так неловко.

— Я тебе привезла газеты… — сказала Вика, когда Агеев догнал её. — Тебя ругают, знаешь? На выставке страшный шум, я ходила.
— А! — опять сказал он, испытывая в то же время глубокое удовольствие. Колхозницу не сняли? — тут же с тревогой спросил он.
— Нет, висит… — Вика засмеялась. — Никто ничего не понимает, кричат, спорят, ребята с бородками, в джинсах, посоловели, кругами ходят…
— Тебе-то понравилась? — спросил Агеев.

Вика неопределённо улыбнулась, а Агеев вдруг разозлился, нахмурился и засопел, нижняя губа его выпятилась, тёмные глаза запухли, поленивели.

«Напьюсь!» — решил он.

И весь день уже, как чужой, ходил с Викой по городу, зевал, на вопросы её мычал что-то невнятное, ждал на пристани, пока она справлялась о расписании пароходов, а вечером, как ни просила его Вика, снова напился, заперся у себя в номере и, чувствуя с тонкой глубокой болью, что Вика одна у себя, что она расстроена, не знает, что делать, только курил и усмехался.

И думал о рыжей Жанне.

Раза два принимался звонить телефон. Агеев знал, что это Вика, и трубку не снимал.

«Иди пасись!» — злобно думал он.

На другой день Вика разбудила Агеева рано, заставила умыться и одеться, сама укладывала его рюкзак, вытаскивала из-под кровати этюдник и спиннинг, заглядывала в ящики стола, звенела пустыми бутылками и была решительна и бесстрастна.

На Агеева она не обращала внимания.

«Прямо как жена!» — с изумлением думал Агеев, следя за ней.

Морщась, он стал думать, как быстро приживаются женщины и как они умеют быть властными и холодными, будто сто лет с ней прожил.

Голова у него болела, он хотел спуститься в буфет, но вспомнил, что буфет закрыт ещё, покашлял, покряхтел и закурил натощак.

Ему было худо.

Вика между тем успела расплатиться внизу и вызвала такси.

«Чёрт с ним! — вяло думал Агеев, выходя на улицу и залезая в машину. — Пускай!»

Он сел и закрыл глаза. Начинался утренний дождь, и это значило, что на весь день.

Пошёл даже снег. Мокрый и тяжёлый, он падал быстро и темнел, едва успев коснуться мокрых крыш и тротуаров.

На пристани Агееву стало совсем плохо.

Он задремал, изнемогая от тоски, не понимая, куда и зачем ему нужно ехать, слыша сквозь дрему, как свистит, погукивает ветер, шлёпает о причал вода, как возникают на высокой ноте, долго трещат и затихают потом моторки.

Вика гоже погрустнела и озябла.

От недавней её решительности не осталось и следа, она сидела рядом с Агеевым, беспомощно осматриваясь, — поникшая, в узких коротких брюках, по-прежнему с непокрытой головой.

Ветер трепал, сваливал на лоб ей волосы, и было похоже, будто она получила телеграмму и едет на похороны.

«Брючки надела, — желчно думал Агеев и закрывал глаза, стараясь поудобней приладиться у фанерной стены. — Ну куда меня чёрт несёт? Ай - яй - яй, до чего плохо!»

Они еле дождались своего парохода, с нетерпением смотрели, как он подваливает, шипит паром, стукает, скрипит о причал, отдирая от причального бруса белую щепу.

Но и на пароходе Агееву не стало легче.

Где-то внизу благодатно клокотало и бурлило, ходили в горячем масле жёлтые поршни, было тепло, а каюта на носу была мрачна, холодна и застарело пахла.

За стеной гудел ветер, волна плескала в борт, стекло нервно звякало, пароход покачивало.

За окном смутно, медленно тянулись бурые, уже сквозящие леса, деревни, потемневшие от дождей, бакены и растрёпанные вешки. Агеева знобило, и он вышел из каюты.

Побродив по железному рубчатому настилу нижней палубы, он примостился возле машинного отделения, недалеко от буфета.

Этот буфет тоже не открылся ещё, хотя на камбузе варили уже солёную треску и оттуда вонюче пахло.

Агеев забрался с ногами на тёплый железный рундук, облокотился на берёзовые дрова с лоснящейся атласной корой и стал слушать мерные вздохи машин, шум плиц за бортом, нестройный говор пассажиров.

Как всегда, те, кого недавно провожали, не затихли ещё, не успокоились, горланили, острили, а на корме играли на гармошке, громко топали по железу палубы, вскрикивали: «Эх! Эх!»

У крана с кипятком заваривали чай в кружках и чайниках и пили, отламывая от батонов, сидя прямо на узлах, на чемоданах, в тепле, покойно поглядывая на озеро, по которому ветер гнал беспорядочную тёмную волну.

Женщины разматывали платки, причёсывались, ребятишки играли уже, бегали и возились.

Жёлто засветились лампы в матовых колпаках, и сразу снаружи стало ещё темней и холодней.

Агеев лениво поводил глазами, оглядывался.

Проходы были завалены мешками с картошкой, корзинами, кадками с огурцами, какими-то тюками.

И народ был всё местный, добирающийся до какой - нибудь Малой Губы.

И разговоры были тоже местные: о скотине, о новых постановлениях, о тёщах, о рыбодобыче, о леспромхозах и о погоде.

«Ничего! — думал Агеев. — Один только день, а там остров, дом какой - нибудь, тишина, одиночество… Ничего!»
 
                                                                                                                                                                              Адам и Ева (отрывок)
                                                                                                                                                                             Автор: Юрий Казаков

Вопросы взаимоотношений

0

6

За что связал его Господь  ... (?)

! При составлении поста ни один мужчина в красном галстуке не пострадал !

Её послал мне бог, забыв сказать,
Что делать с дорогим его подарком.
Она врачует будто санитарка –
Дежурный бинт и взгляд «глаза в глаза».
Она – морфин, не в силах исцелять.
Кружится перелётною жар - птицей
И всё стремится к богу прислониться,
А там – «не прислоняться». И опять…

Она – богиня. Честь ей и хвала.
Она – деструктор. Собирай детали.
Она как будто из нежнейшей стали,
Закована в шелка и кружева.
Она во сне, срываясь и дрожа,
Идёт к тебе, святая и нагая.
Она – любовь. Которой избегаешь,
Но ни за что не хочешь избежать.

Её послал мне бог, забыв сказать,
Что он и так подносит всё на блюдце,
Что мы могли однажды разминуться
И никогда не встретиться опять.
Она – моя спасительная нить.
Она светлее самой белой ночи.
А я устал от слов и многоточий…
Абзац. И ничего не изменить.

                                                   её послал мне бог... (отрывок)
                                                           Автор: Сергей Фаттахов

! встречается нецензурное выражение !

Часть первая (Фрагмент )

Посещая, вместе с мужем, соседей, она вела себя как-то странно: после обычных приветствий, которые исполняются при новых знакомствах и которые, надо отдать справедливость, Мановская высказывала довольно ловко и свободно, во всё остальное время она молчала или только отвечала на вопросы, которые ей делали, и то весьма коротко.

Более тонкий наблюдатель с первого бы взгляда заметил по грустному выражению лица молодой женщины, что молчаливость её происходила от какого-то тайного горя, которое, будучи постоянным предметом размышлений, отрывало её от всего окружающего мира и заставляло невольно сосредоточиваться в самой себе.

Но не так показалось это соседям.

«Она горда», — сказали победнее из них;

«Она глупа», — решили богатые.

Наружность её тоже не понравилась.

Это была блондинка; черты лица её были правильны, но она была худа; на щеках её играл болезненный румянец, а тонкие губы были пепельного цвета.

Эти признаки органического расстройства и были причиною, что в наружности m-me Мановской соседи и соседки, привыкшие более видеть в своих дочках здоровую красоту, не нашли ничего особенного, за исключением довольно недурных глаз.

Мановский в гостях обходился с женой не очень внимательно, дома же, при посторонних, он был с ней повелителен и даже почти груб.

Это ещё более уронило Мановскую в глазах соседей.

«Её, кажется, и муж-то не любит», — говорили одни; «И не за что», — подтверждали другие.

Так прошли два года.

Задор - Мановский сделался одним из главных представителей между помещиками Боярщины.

Его все уважали, даже поговаривали, что вряд ли он не будет на следующую баллотировку предводителем.

Дамам это было очень досадно.

«Вот уж нечего сказать, будет у нас предводительша, даёт же бог этаким счастье», — говорили они…

Перенесёмся, однако, на несколько времени в Могилки.

Гостиная Мановских была самая большая и холодная комната в целом доме.

Стены её были голы; кожаная старинная мебель составляла единственное её убранство.

Она была любимым местопребыванием Михайла Егорыча, который любил простор и свежий воздух.

Рядом с гостиной была спальная комната, в которой целые дни просиживала Анна Павловна.

Однажды, это было в начале мая, Михайло Егорыч мерными шагами ходил по гостиной.

На лице его была видна досада.

Он только что откуда-то приехал.

Несмотря на то, что в комнате, по причине растворенных окон, был страшный холод, Мановский был без сюртука, без галстука и без жилета, в одних только широких шальварах с красными лампасами.

Молодой, лет двадцати, лакей в сером из домашнего сукна казакине перекладывал со стула на руку барское платье.

— Вы, этта, соколики, — начал Мановский, — ездивши с барыней к обедне, весь задок отворотили у коляски, шельмы этакие? И молчат ещё! Как это вам нелёгкая помогла?
— Лошади разбили-с. Не то что нас, барыню-то чуть до смерти не убили, — отвечал лакей.

— Прах бы вас взял и с барыней! Чуть их до смерти не убили!.. Сахарные какие!.. А коляску теперь чини!.. Где кузнец-то?.. Свой вон, каналья, гвоздя сковать не умеет; теперь посылай в чужие люди!.. Одолжайся!.. Уроды этакие! И та-то, ведь как же, богу молиться! Богомольщица немудрая, прости господи! Ступай и скажи сейчас Сеньке, чтобы ехал к предводителю и попросил, нельзя ли кузнеца одолжить, дня на два, дескать! Что глаза-то выпучил?

— Семёна дома нет-с, — отвечал лакей.
— Это как? Где же он?
— В город на почту уехал; барыня послали.
— Да ведь я говорил, — вскрикнул Мановский, — чтобы ни одна бестия не смела ездить без моего спросу.
— Барыня изволили послать.

— Как барыне не послать? Помещица какая! Хозяйством не занимается, а только письма пишет — писательница! Как же, ведь папеньку надобно поздравить с праздником, — только людей да лошадей гонять! Пошёл, скажи кучеру, чтобы съездил за кузнецом.

Лакей ушёл. Михайло Егорыч, надевши только картуз и в том же костюме, отправился на конский двор.

                                                     из романа русского писателя и драматурга Алексея Феофилактовича Писемского - «Боярщина»
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) лакей в сером из домашнего сукна казакине-  Внешне казакин выглядит как распашная кофта, расширяющаяся к низу.

Вопросы взаимоотношений

0


Вы здесь » Ключ к реальности 4 » Вопросы взаимоотношений » Вопросы взаимоотношений